Международный фестиваль Earlymusic

Огонь, порох и прочее

Георгиевская лента появилась на свет в 1769 году как принадлежность нового ордена, исключительно военного, учреждённого Екатериной II Великой во имя великомученика Георгия Каппадокийского. В своё время Пётр I уже пытался основать военный орден, но в итоге задуманная им кавалерская награда, посвящённая Александру Невскому, была утверждена при его супруге-наследнице как воздаяние равно за гражданские и военные труды. Екатерина II в первую очередь вдохновлялась примером австрийских военных наград – ордена Марии-Терезии (основанного в 1757 году и реформированного в 1765) и – до некоторой степени – более раннего Елизаветинско-Терезианского знака (1750). При этом никакого копирования чужих примеров не было – российский орден явился оригинальным учреждением во всех отношениях, включая фалеристическое. Позже были утверждены новые награды с георгиевской лентой – одни из них были формально «приписаны» к ордену Георгия Победоносца (например, Георгиевский крест или полковые георгиевские трубы), другие не были (и право использования георгиевской ленты оказывалось исключительно знаком высочайшей милости, строго говоря – знаком внимания монарха как главы всех российских орденов). 

В разные времена много было сказано о символике полос, избранных для российского военного ордена. В екатерининском статуте полосы были названы чёрными и жёлтыми, хотя с самого начала тёпло-жёлтый оттенок был близок к оранжевому или совпадал с ним. По всей видимости, именно графу Юлию Помпеевичу Литте (в своё время – сотруднику Павла I в учреждении российской ветви Мальтийского ордена) принадлежит риторически гениальное объяснение, связывающее расцветку ленты с огнём и порохом. Но это – то, что в наши дни называют пиаром, более того: это пиар времён Николая I.  

Итак, жёлтый и оранжевый цвет оказались фактически отождествлены, и это отсылает нас к геральдике, в которой все оттенки золота и жёлтый считаются взаимозаменимыми. Совершенно ясно, что первоначальное обоснование ленты учитывало цветовое совпадение с цветами герба империи (чёрный орёл, золотое поле). Но это не объясняет полос. Обращаясь к геральдической символике, имеющей отношение к обстоятельствам учреждения ордена, мы обнаруживаем чёрные и золотые полосы в фамильном, родительском гербе самой августейшей основательницы ордена. Они появляются там с настойчивостью, в трёх местах, и все восходят к исходному символу – к гербу графства Балленштедт, родового гнезда предков Екатерины II. 

 

 

Статут Ордена св. Георгия (1768, подписан в 1769; худ. Д. И. Козлов; Музеи Московского кремля, № ОМ-3234, с.1, 9).  

 

Императрица настойчиво позиционировала себя как очень русского человека и заслужила право делать это – достаточно вспомнить её литературные труды; но при этом прекрасно понимала, что в её лице судьба на одно поколение вернула былое величие роду Асканиев, из числа первейших династий в истории средневековой Германии. В российской литературе Екатерину часто поминают как отпрыска захудалого немецкого княжеского рода; вернее было бы сказать – захудалой ветви некогда великого семейства, власть которого простиралась на изрядную часть Европы. Она помнила, она гордилась; и потому лента российского военного ордена, ставшего для Екатерины очень личным, эмоционально интимным проектом, получила фамильную раскраску.  

 

Гербы герцогов Мекленбургских и князей Анхальтских в гербовнике, носящем имя его первого известного владельца, Ульриха Рёша, князя-аббата Санкт-Галленского (1460-е гг.; Stiftsbibliothek St. Gallen, Cod. sang. 1084, р.83). В нижней «строке» – щиты Аскании, Берингена и Анхальта (в свою очередь этот щит состоит из гербов Бранденбурга и Балленштедта). Выше – гербы ещё одной германской династии, сыгравшей немалую роль в истории России – Мекленбургского дома: одноименного герцогства (с относящимся к нему шлемом), владения Ростокского и графства Шверинского. Они не имеют отношения к екатерининским лентам, но очень уж хороши на вид.

Герб князей Ангальт-Цербстских (раскрашенная гравюра на меди 1750 г.). Бернбург, Балленштедт и Аскания представлены в первых трёх частях многопольного щита. В шестой части щита бранденбургских орёл делит пространство с гербом Саксонии (это всё тот же полосатый балленштедтский герб, но с добавленным к нему зелёным «рутовым венком»).

Герб князей Ангальт-Цербстских (раскрашенная гравюра на меди 1765 г.). Эта версия стала последней, итоговой для цербстской ветви Асканского дома. В ней уделено больше внимания старым претензиям династии, а символы главных семейных гнёзд оттеснены на более скромные позиции.

Гербовый щит рода графов Бобринских (в соответствии с пожалованием Павла I в 1797 г.) из Усольской усадьбы графов Орловых-Давыдовых (2 пол. XIX в.; краеведческий музей г. Сызрань, инв.№ М-975). Берингенский герб – в нижней половине щита.

 

Догадку о балленштедском происхождении ленты ордена святого Георгия подтверждает вторая екатерининская орденская лента – чёрно-красно-чёрная лента ордена святого Владимира, учреждённая в 1782 году (вероятно, по проекту гениального Н.А. Львова). В отличие от георгиевской, владимирская лента не может считаться воспроизводящей цвета императорского герба: оба цвета представлены в гербе, но использование красного цвета (поля сердцевого щитка) в обход расцветки фигуры в этом щитке было бы в геральдическом отношении совершенно некорректно. Зато бросается в глаза соответствие с главными цветами герба графства Берингенского (ещё одного родового центра Асканиев) и почти тождественного ему герба владения Бернбургского: чёрный медведь, идущий по красной (червлёной, как говорят геральдисты) крепостной стене. Кстати, именно этот символ из всего геральдического достояния Асканиев вошёл в состав герба графов Бобринских.  

В случае с черным и красным цветами владимирской ленты возможна и перекличка с двумя породнившимися орлами – российским и ангальтским (точнее, бранденбургским в составе герба Ангальта). Но такая косвенная аллюзия, вероятно, могла сыграть лишь вспомогательную роль в семантической программе кажущегося простым орденского символа – так же, как перекличка с цветами имперского орла и поля под ним была вспомогательным фактором использования балленштедтских полос в 1769 году. 

Всё это никогда не афишировалось, и со временем понадобилась мифология толкований – «огонь и порох» и прочее, чтобы объясниться с публикой. 

У этой мифологии есть и новейшие уровни, в основном – довольно противные. Разумеется, не существовало никакой отдельной «гвардейской» советской ленты: это была георгиевская лента, но не называемая по имени, спрятанная сразу под несколькими псевдонимами (то, что рисунок лент ордена Славы, медали «За победу над Германией» и морского гвардейского знака совпадал, не получало никакого официального объяснения). И, разумеется, не было никакой власовской награды с этой лентой (хотя если бы она и была, это ничего не меняло бы). Но это уже не екатерининский контекст; это – другая реальность, с которой мы и имеем дело на улицах и в сети. И, по-видимому, правы те, для кого при переменах окружения актуальны исходные смыслы, те, кто готов вслушиваться в earlymusic символической традиции. Они не просто наблюдают прошлое. Они наблюдают важное. А там, возможно, за чёрной полосой окажется золотая. 

 

 

 

Сервировочный лоток из сервиза ордена святого Георгия. 1777-1778, завод Гарднера. Из собрания Екатеринбургского музея изобразительных искусств.