Феликс Равдоникас
Мензурация российских фортепиано
Из книги «Пространственные символы музыки», 1997
Начавшись в середине 18 в. с небольших мастерских, фортепианостроение в России оказалось настолько перспективным делом, что к исходу 19 в. приняло форму процветающей отрасли индустрии. Результируя усилия западных мастеров, российская традиция имеет особый статус, поскольку, следуя всем доминирующим тенденциям, в то же время оказывается прибежищем непризнанных талантов, реализующих здесь менее популярные, но отнюдь не обязательно менее ценные идеи. В качестве такого банка нетривиальных разработок российские фортепиано составляют столь важную часть общемировой традиции, что картина последней не может считаться полной, если не включает соответствующую информацию.
Что же до самой информации, то единственной формой её хранения по сей день остаются сами инструменты. Публикации Столпянского, Зимина, Учителя могут считаться прологом к истории предмета. Однако собственно органологическое изучение российского фортепиано всё ещё остаётся делом неопределённо далёкого будущего.
Между тем действие времени, столь беспощадного к устаревающим инструментам, весьма усилено трагическим фоном российской истории. Здесь и варварские экспроприации революционного времени (достаточно вспомнить эпизод с роялем Горовица), и культурные эффекты последующего преодоления буржуазных предрассудков, и потери Великой Отечественной войны, и влияние квартирного вопроса, и т.п. Трудно понять, почему столь интенсивное разрушение не оказалось тотальным. Но ещё непонятнее то, что гибель чудом уцелевших исторических инструментов продолжается и что этому немало способствуют инстанции с охранительными функциями.
Первая из таковых представлена настройщиками, которые из ложно трактованной прогрессивности отказываются обслуживать исторические инструменты, до сих пор остающиеся в частном владении. Корпоративная формула «это старьё давно пора выкинуть» отображается «прямострунками», по сей день составляющими непременный аксессуар мебельных свалок или расселённых жилых домов.
Другой инстанцией являются музеи, то и дело предпринимающие реставрации, в ходе которых фортепиано оказываются во власти сомнительных «специалистов». В своё время я пытался объяснить, что более компетентные действия невозможны в стране, где нет научной и профессиональной базы реставрации музыкальных инструментов и что единственной допустимой формой музейной деятельности в таких условиях является собирание и хранение экспонатов . Однако представленный мной журналу «Нева» материал был заменён бойким фельетоном, чувствительно задевшим самолюбие музейных сотрудников и, по сути дела, лишившим меня возможности влияния на дальнейший ход событий.